Деньги и война или декрет и заграница — откровенно с Либеровой

Известные документальные фотографы Влада и Костя Либеровы ждут появления первенца. За четыре года они построили бешеную карьеру и стали известными далеко за пределами Украины. Однако даже в роли родителей они не планируют жить в безопасном месте, а Влада не хочет оставлять любимую работу.

О том, как появляется творчество в страшных условиях работы, насколько дорого быть собой и действительно ли ребенок не изменит планы на карьерное будущее — в откровенном интервью Новини.LIVE с Владой Либеровой.

Задумывались, что было бы с вами, если бы в начале войны не рискнули стать тем, кем являетесь сейчас?

— Часто думаем об этом, будто это параллельная вселенная. Может, где-то в параллельной реальности так и произошло. Потому что действительно, до начала войны мы были уверены, что если что-то будет, то мы поедем. А 24 февраля мы уже ехали, а потом развернулись, потому что поняли, что мы не хотим и не можем.

Не жалеете о выборе остаться?

— Скорее нет, чем да. Конечно, бывают моменты, когда смотришь на своих знакомых за рубежом, и они будто живут беззаботную жизнь. И мы понимаем, что мы бы тоже точно устроили свою жизнь, у нас все для этого было еще тогда.

Но есть что-то больше популярности, денег и спокойствия — это ощущение, что ты делаешь что-то важное. Что когда родится твой ребенок, то не будет стыдно смотреть ему в глаза. Ты сможешь передать ему что-то.

Наш предел, когда мы уедем, — если россияне зайдут в Киев, если проиграем войну, смена власти, оккупация. Это уже не о том, захотим ли мы остаться, мы уже не сможем. Мы много сделали в этой стране и переобуваться мы не будем никогда.

На вашей инстаграм-странице подпись "наполняйся, твори, отдавай". Ваша работа о боли, страхе, чем вы наполняетесь?

— Когда есть возможность, то мы ходим в музеи, покупаем фотокниги, смотрим на что-то красивое. Мы очень любим живопись. Еще горы наполняют. Хотя мы из Одессы и должны были бы любить море, но если есть возможность поехать в Карпаты, то это очень наполняет.

От работы тоже берем, потому что она полярная. С одной стороны, боль и жестокость, с другой — мы встретили лучших людей в своей жизни среди военных и волонтеров. Людей с невероятными ценностями, которые во многих вещах повлияли на нас, заложили в нас новые ценности, которых у нас не было вначале.

Можно ли считать украинский язык тоже новой ценностью, ведь вы раньше говорили на русском?

— Да, это очень сильно касается языка. Дома мы говорим между собой также на украинском. И это был более длительный процесс, чем переход в публичном пространстве. Как минимум я заметила, что не могу ссориться на украинском и если что-то эмоциональное, то перехожу на русский. Но сейчас мы уже поздравили себя с тем, что уже несколько ссор у нас было на украинском.

Я хорошо училась в школе в Одессе, ходила на олимпиады по русскому языку и литературе, очень следила за чистотой языка. Я считала, что суржик — это что-то ужасное, но сейчас я кайфую от колоритного украинского суржика. Потому что язык — это что-то живое.

Есть ли творчество в подготовке к съемкам войны?

— Это вообще не творческий процесс. И там минимальная обработка, ее почти нет. Это называется проявка — где-то снижаешь яркость, где-то контраст. Все идет интуитивно из-за наблюдательности на ту же живопись, кинематограф.

Если мы возьмем работу Кости, то это работа в условиях выживания. То есть ты не думаешь о свете, красоте или эстетике. Ты думаешь о том, чтобы выжить. Это страшные истории и ты не думаешь, чтобы было красиво или некрасиво. Но мы так видим.

Было ли такое, что люди с ваших фото писали вам?

— С благодарностью, исключительно с благодарностью. От героев фотографий мы никогда не получали хейта. Даже были моменты, что военного уже нет, а его родственник пишет тебе и благодарит, что ты сохранил момент, когда он был жив. И тогда мы людям сбрасываем фотографии. Для нас это очень щемяще и очень больно.

Есть ли у вас любимые кадры?

— Нет, это же война, здесь не может быть любимых кадров. Даже если счастливые моменты фотографируешь, они будут с привкусом грусти. Потому что это что-то хорошее на фоне чего-то плохого.

Что хотите сфотографировать?

— Победу. Нет, окончание войны. Потому что мы уже не используем слово победа и все уже избавились от этой наивности. Хочется сфотографировать восстановление Украины после этого ужаса. Верится, что сможем сфотографировать возвращение людей из-за границы домой. Хочется верить, что окончание будет таким, что людям захочется вернуться.

Ваша семья выросла финансово за эти годы ввиду популярности?

— Доход возможно вырос, хотя нет. Когда мы были свадебными фотографами, то мы уже занимались обучением, у нас были курсы. И мы зарабатывали больше, чем зарабатываем сейчас. А вот убытки выросли.

Насколько дорого быть вами?

— Очень дорого бензин и жилье. Если нет возможности остановиться с военными, то что-то снять в прифронтовой зоне — это, поверьте мне, очень дорого. Там цены коррелируются с ценами, например, во Львове. За сутки минимум 1200-1500 грн.

Мы за время войны потеряли два или три дрона и покупали их самостоятельно. Также один или два объектива, а это вообще другой порядок цен, в тысячах долларов. Обновление техники необходимо, потому что это сделает фотографию лучше, особенно сейчас.

Все развивается очень динамично. Если бы война осталась такой же, как в 2022 году, то не было бы необходимости покупать камеру за 5 000 долларов, фактически ломать ее, чтобы превратить в инфракрасную. Сейчас, если ты хочешь что-то снять, то нельзя даже красный фонарик включить. Нужна техника, которая будет работать в темноте.

Вы откладывали ребенка из-за войны. Сейчас ждете сына, но война не закончилась. Что повлияло изменить решение?

— Первые разговоры об этом у нас начались, кажется, в 2020 году. Был ковид, и ты думаешь — еще рано. В 2021-м — еще до сих пор ковид, и мы еще не заработали на свое жилье, и ты думаешь — это безответственно. В 2022 году война, и ты вообще о ребенке не думаешь. 2023 год — еще до сих пор война. 2024 год, и ты думаешь — извините, а в 2023-м было проще. И может в 2022 году морально было проще, потому что ты искренне верил, что это ненадолго.

А сейчас ты подходишь к точке, что непонятно, сколько это будет продолжаться, а у тебя одна жизнь.

И мы же не одни такие — военные рожают детей, гражданские рожают детей. Это не наши эксклюзивные обстоятельства. Война для всех, и ты либо выбираешь рисковать и жить жизнь полностью, либо откладываешь. Но опыт показывает, что чем больше ты откладываешь, тем труднее.

Трудно ли вам отпускать эту страницу жизни, ведь с появлением ребенка на фронт не поедешь?

— Я не отпускаю, я откладываю. Я искренне надеюсь, что пока я ее откладываю, там все закончится. А если нет, то дети имеют свойство подрастать. У нас точно будет няня, возможно где-то помощь моей мамы. Я не смогу просто превратиться в маму, для меня важна моя работа. Конечно, это уже не о том градусе работы, который был, когда ты едешь в действительно опасные зоны. Но есть куча тыловых историй, не менее важных.

Конечно, я понимаю, что могу планировать все что угодно, а случится как случится. И я тоже готовлюсь, что с появлением ребенка все может быть иначе. Но я бы хотела продолжать работу.

Когда война закончится, Либеровы поедут фотографировать другую войну или снова станут свадебными фотографами?

— Если бы вы спросили год назад, то я бы сказала, что мы рассматриваем вариант снимать какую-то другую войну. Формат документальной фотографии и этой работы нам очень нравится, мы очень любим это. Мы чувствуем важность того, что делаем. Хотя я уверена, что по окончании войны здесь будет столько сюжетов, что можно будет год и два снимать, никуда не уезжая.

Сейчас даже не рождение ребенка все изменит, а есть просто колоссальное ощущение усталости от всего. Если представить, что война закончится, то хочется какого-то творчества, возможно вдумчивых портретов, классных коммерческих проектов.

Мы точно не вернемся к свадебной фотографии и лавстори. Для каждой фотографии надо быть искренним, а у нас уже совсем другие внутренние настройки.

Напомним, супруги Либеровы с 2022 года работают документальными фотографами. За годы войны они сняли тысячи исторических кадров.

Ранее Константин Либеров рассказал Новини.LIVE, как фотографировал оккупированную Херсонщину.